В Арктике разворачивается глобальная геополитическая игра

Россия обладает самым мощным в мире ледокольным флотом и активно восстанавливает инфраструктуру в Арктике. Однако эксперты видят ряд факторов, идущих вразрез с российскими интересами в этом регионе. Конвенция ООН по морскому праву 1982 года закрепляет исключительное право России на регулирование прохода судов по Северному морскому пути, но и здесь есть опасный момент: это право жестко связано с ледовой обстановкой. Если лед покрывает трассу более шести месяцев в году, то действуют национальные правила. А если меньше шести месяцев? Тогда каждый судовладелец вправе следовать этим путем, не получая согласия России и не запрашивая ледокольное сопровождение и гидрометеорологическую поддержку за пределами 12-мильной области внутреннего моря. Таким образом, глобальное потепление может оказать существенное негативное влияние на интересы России в Арктике, особенно с учетом того, что Арктика прогревается быстрее, чем другие регионы мира.

Выход из конвенции тоже влечет за собой существенные потери, ведь именно опираясь на этот документ, Россия на протяжении долгого времени проводила исследования арктического континентального шельфа с целью доказать свои права на него.

Океанолог Валерий Лукин считает, что Арктика становится пространством, где разворачивается глобальная геополитическая игра. В интервью «Стимулу» он рассказал, как, по его мнению, можно выиграть в этой игре и поделился личным опытом борьбы за российские интересы в Арктике в первом десятилетии текущего века, когда на Западе возникла идея заключить договор об Арктике по аналогии с действующим с 1959 года Договором об Антарктике, что позволило бы поставить арктические территории под международный контроль. В 2007 году он защищал интересы России на экспертной конференции Wilton Park Conference, на которой Великобритания предложила идею разработать международный договор об Арктике.

— Валерий Владимирович, недавно Россия приостановила выплату взносов в Арктический совет, объединяющий восемь арктических государств — Канаду, Данию, Финляндию, Исландию, Норвегию, Россию, Швецию и США, в октябре прошлого года вышла из состава Совета Баренцева/Евроарктического региона (СБЕР). Как эти события могут повлиять на интересы нашей страны в Арктике?

— Честно говоря, не вижу каких-то серьезных проблем для нас. В международном сотрудничестве в Арктике больше были заинтересованы иностранные державы. чем мы в сотрудничестве с ними. Потому что благодаря этому сотрудничеству они могли выполнять исследования на большой территории арктической зоны которая принадлежит России.

— То есть угроз, сопоставимых с теми, которые закладывались авторами проекта договора об Арктике, представленного на экспертной конференции в Великобритании в сентябре 2007 года в Wilton Park, где вы в одиночку отбили довольно опасную атаку на российские интересы в Арктике, вынужденное неучастие России в этих международных форматах не несет?

— Нет, конечно. Тогда Великобритания предложила проект договора об Арктике, по которому для управления Арктикой предлагалось создать правовую модель, аналогичную той, которая была принята в 1959 году для Антарктики. Установление над Арктикой международной юрисдикции означало бы, что там больше нет никаких исключительных экономических зон, национальных прав на владение континентальным шельфом. Арктика стала бы демилитаризованной и безъядерной зоной. Добыча полезных ископаемых в регионе отошла бы транснациональным компаниям — кто хочет, у кого есть деньги, тот и добывает. Нам бы сказали: «При чем здесь ваши военные базы — немедленно убрать, они наносят вред окружающей среде, и нам наплевать, куда вы их денете. Проблемы коренного населения Арктики никого не должны интересовать — у человечества другие глобальные цели, очень интересные глобальные планы развития арктических территорий». Вот что такое свобода в Арктике.

— Но ведь понятие «Арктика» включает в себя не только океан, но и немалую часть российской территории.

— Вот именно! На той конференции отсутствовал интерес к самому понятию «Арктика». Точного определения этой географической зоны и ее границ не существует, и это самое опасное. Если смотреть по южной границе вечной мерзлоты, то она уходит за Якутск, а общая площадь зоны мерзлоты — 65 процентов территории нашей Родины. Если смотреть по выплате северных надбавок, то в половине Тюменской области они выплачиваются, в половине — нет. Если по 60-й параллели обрубить, как сделали в Антарктике, то это северные предместья Петербурга.

— Как проходило обсуждение этих планов?

— Wilton Park Conference — одна из нескольких экспертных площадок, где обсуждение заявленных тем проходит в особом режиме свободной экспертной дискуссии, в полной изоляции от внешнего мира. Конференция создана еще Черчиллем в 1944 году для обсуждения актуальных и потенциально конфликтных вопросов мировой политики и экономики. Великобритания таким способом проверяет, насколько глубоко проработана концепция ее подхода, определяет возможных союзников и противников.

Нас было человек двадцать пять. Большинство британцев, а также американцы, европейцы, из России был только я. Все эксперты. Прилетал на вертолете и довольно быстро отбыл обратно высокопоставленный чиновник из Foreign Office (министерства иностранных дел Великобритании. — «Стимул»).

— А антураж соответствовал замаху?

— Нас разместили во дворце с полами из каменных плит, массивными резными деревянными столами и стульями и в гостевом доме поблизости. Зал заседаний и комнаты, где мы остановились, были попроще, в современном стиле. Территория полностью изолирована от внешнего мира — ни войти, ни выйти самостоятельно нельзя. Иногда по вечерам нас вывозили на автобусах в театр, а днем мы дискутировали.

Сторонниками обсуждаемой идеи были эксперты неарктических государств — Великобритании, Германии, Франции, — которые тоже хотели бы участвовать в освоении Арктики, но не могут. Противником был представитель России.

— Как вы парировали тезисы авторов этой идеи?

— Между Арктикой и Антарктикой вообще нет ничего общего, поэтому попытки заключить договор об Арктике по аналогии с договором об Антарктике не имеют ни малейших оснований. Единственное, что объединяет эти районы, — это астрономический феномен наличия полярного дня и полярной ночи, который асинхронно происходит в Арктике и в Антарктике. Это полнейшие антиподы! И само название «Антарктика» означает анти-Арктика. Оно было предложено британским океанографом Жоржем Мирреем в 1886 году на заседании Шотландского королевского географического общества в Эдинбурге. До этого Южная полярная область географического названия не имела.

Возьмем географические условия. Арктика имеет в приполюсном положении океан, который окружен Евразией и Северной Америкой, а в Антарктике наоборот: в центре континент, который окружен водами Южного океана. В Арктике огромное количество полноводных рек, в Антарктике рек вообще нет, как и болот и тундры, есть только озера. Геологические условия тоже разные: земная кора в Арктике вогнутая, а в Антарктике выпуклая. Ничего общего.

Животный и растительный мир. В Арктике огромное количество видов наземных млекопитающих: олени, песцы, белые медведи, волки, лемминги. В Антарктике ни одного вида сухопутного млекопитающего нет. Ничего похожего. В Арктике, особенно в тундре, огромное количество цветковых и злаковых растений. В Антарктике их нет вообще. Все растительные формы представлены только мхами и лишайниками.

В Арктике существуют разные виды промышленности, сельское хозяйство, транспортные системы, крупные урбанизированные поселения — Норильск, Мурманск, Анкоридж, Тромсе. В Антарктике ничего этого нет. В Арктике постоянно проживает около пяти миллионов человек, есть коренное население, которое там родилось, выросло и много веков живет. В Антарктике все население — это временный состав национальных антарктических экспедиций.

Военная деятельность. Сейчас в Арктике есть крупные военные базы США, Канады, Норвегии, России со складами хранения ядерного оружия. В Антарктике это запрещено.

Есть кардинальное различие правового режима в двух приполярных областях. Договор об Антарктике открыт, в него может войти любое государство, если оно ведет активную исследовательскую деятельность и имеет инфраструктуру в Антарктике. Клуб арктических государств — Арктический совет — закрыт: это Россия, США, Канада, Дания, Норвегия, Швеция, Исландия, Финляндия. Других арктических государств нет.

— Как оппоненты вам возражали?

— Возражений не было. Им просто было нечем крыть! На следующий день за завтраком услышал у себя за спиной: «Этот русский слишком политизирован». Потом коллега из США подошел и сказал мне: «Валерий, все правильно, но очень жестко». Я ответил: «Мой английский не настолько хорош, чтобы передавать нюансы».

— Как эта дискуссия повлияла на действительность?

— Вернувшись домой с конференции в Wilton Park, я передал в МИД РФ подробный отчет. А в 2008 году Сергей Лавров озвучил официальную позицию России по вопросу о возможности установления международной юрисдикции над Арктикой на заседании Арктического совета. Его аргументы практически полностью совпали с моими.

В том, что я ученый, а не сотрудник МИДа, есть огромное преимущество: возможность для импровизации, которая недоступна профессиональным дипломатам. Те вынуждены действовать в рамках очень жестких инструкций. Разницу чувствуют и в российском МИДе и умело ее используют. Если им скажут: «Что несет ваш эксперт?» — в МИДе всегда могут возразить: «Он же не работает в МИДе, у нас же демократия». С другой стороны, из уст эксперта может прозвучать официальная позиция, но в более свободных выражениях, и тогда есть возможность ответить оппонентам: «Вы же уже услышали нашу позицию, зачем же ее повторять?»

— Тогда, в 2007 году вам удалось похоронить идею введения международного протектората над Арктикой. Окончательно ли? Особенно с учетом той турбулентности в мире, которую мы наблюдаем сейчас.

— Думаю, вопрос о трансляции принципов Договора об Антарктике на Арктику нельзя закрыть окончательно, потому что интересы тех, кто его продвигал, никуда не делись. На конференцию в Wilton Park меня приглашали еще раз, но я не смог поехать, и больше таких приглашений не последовало.

Сейчас большую опасность таит в себе дискуссия о международном использовании трассы Северного морского пути.

— Почему?

— Важно, что мы понимаем под словом «международное». Чтобы иностранные суда под флагами иностранных государств ходили по трассе СМП, выполняя все требования Российской Федерации по проводке судов, или создание международной компании, которая будет управлять этой трассой? Никто об этом не говорит.

Существует два известных лимитирующих участка мирового судоходства — Суэцкий и Панамский каналы. Ни Египет, ни Панама не относятся к категории ведущих политических и экономических держав мира, но при этом они сохраняют за собой национальное управление этими каналами, не создают, несмотря ни на какие проявления глобализма, условий для того, чтобы этими каналами управляли международные компании. Для Российской Федерации привлечение международного капитала к управлению судоходством по Северному морскому пути противоречит необходимости обеспечить свою безопасность в Арктике.

Зачем международной компании атомные ледоколы? Они ей не нужны. Их Россия строит за свои деньги. Зачем ей гидрометеорологическое и гидрографическое обеспечение? И это не нужно, когда можно привлекать спутниковую информацию и зарубежное программное обеспечение для проведения ледового плавания, что успешно делают США и Норвегия. И не забудьте, что сейчас Арктика вновь приобретает то же самое значение, которое она имела в период холодной войны: тогда трассы межконтинентальных баллистических ракет и у нас, и у США были построены через Северный полюс, потому что это кратчайший путь, позволяющий достигать промышленно и политически развитых районов наших государств.

— Как вы думаете, угроза международного управления трассами Северного морского пути больше гипотетическая или реальная?

— Эта опасность абсолютно реальна! У нас же очень хлипкие правовые позиции в том, чтобы распространять свои национальные правила судоходства на трассу Северного морского пути. Потому что только одна статья 234 Конвенции ООН по морскому праву 1982 года дает право Российской Федерации применять свои национальные процедуры и правила судоходства на этой трассе в связи с тем, что здесь большую часть года присутствует лед. А вот как только лед будет присутствовать менее чем полгода, эта статья уже не будет работать. Так что для нас глобальное потепление климата и очищение трассы СМП ото льда имеет губительное значение. Это может сделать совершенно бесполезным наш ледокольный флот.

— А прибрежная зона слишком мала?

— Согласно Международной конвенции по морскому праву у нас есть возможность использовать прибрежную полосу, но на удалении 12 миль от линии побережья и островов, а дальше начинается исключительная экономическая зона в которой разрешена свобода судоходства, хотя и для всех остальных государств запрещены научные исследования, промысловая деятельность, добыча полезных ископаемых.

— Наше отличие от Египта с Суэцким каналом и Панамы с Панамским каналом в том, что Арктика огромна, трассы СМП выходят за пределы 12-мильной прибрежной зоны?

— Все правильно. Наши структуры рассчитывают на огромные заработки от проводки иностранных судов. Но если мы не сможем применять национальные правила, она станет необязательной.

— Вы думаете, что надежды на заработки от проводки судов окажутся тщетны?

— Не думаю, а знаю. Мы уже наступали на эти грабли в начале 1990-х годов. Тогда Япония и Норвегия заказали российским организациям проект INSRO (International North Sea Road Operation), в рамках которого мы предоставили им ледовую и гидрометеорологическую информацию и данные о гидрографических особенностях по трассе Северного морского пути. В результате большая группа коллег потирала руки: «Вот теперь-то западный мир будет использовать трассу СМП, они заинтересованы в более быстрой перевозке грузов, чем через Индийский океан, для них это очень выгодно, капиталисты всегда ищут выгоду». Но когда Япония и Норвегия получили отчет, заплатив институту совсем смешную сумму в несколько миллионов долларов, то показали этот отчет администрации Суэцкого канала и добились снижения цен на проход по нему. Это бизнес. Мы просто не понимаем всех этих тонкостей, которые уже давно существуют в мире капитала. И сейчас рискуем наступить на те же грабли. Вероятность, что СМП постараются использовать, чтобы подорвать нашу обороноспособность, намного выше, чем коммерческая заинтересованность.

Это достаточно сложная игра. В первую очередь в игре выигрывает лучший импровизатор.

— Что можно сделать? Возможно ли усилить нашу юридическую позицию?

— Конвенция ООН по морскому праву принята в 1982 году. Никто новую конвенцию сейчас разрабатывать не будет. Мы присоединились к этой конвенции, ратифицировали ее, в 1997 году. Это сделала уже Российская Федерация, Советский Союз ее не ратифицировал, несмотря на то что наша страна очень активно участвовала в ее создании.

— А если мы попробуем выйти из этой конвенции?

— Тогда все наши надежды на владение шельфом в Арктике и на Дальнем Востоке превратятся в пшик, потому что только Конвенция ООН по морскому праву дает право прибрежным государствам на владение этим шельфом. Других правовых механизмов нет. И получится, что мы зря потратили деньги на исследования, экспедиции, отстаивание своих прав в комиссии по вопросам континентального шельфа ООН. Печать