Потеря Абхазии будет означать прямую угрозу Югу России

Образ Абхазии в российском медиапространстве в последний год резко ухудшился. Будем откровенны: это государство после долгих лет теплой дружбы теперь нередко воспринимается «нахлебником», который лишь тянет деньги из российского бюджета, не желая пускать к себе инвесторов, бороться с коррупцией и развивать цивилизованный туризм. Появилась и новая страшилка: мол, абхазы готовы уйти в сторону Турции, если Москва окажется «несговорчивой». Основания для негатива у российской стороны есть.

На другой стороне, правда, это вызывает искреннее недоумение. В Абхазии почти невозможно найти политика или местного жителя, который не признавался бы в любви к России. В стране стоят российские военные базы, а в зоне СВО воюет интернациональный батальон «Пятнашка», основанный и во многом укомплектованный абхазами. А турецкие интересы в республике отметают принципиально.

После 2022 года Абхазия внезапно для себя оказалась на переднем краю «кавказского фронта», еще не горячего, но уже прогревающегося, на стыке отношений России, Турции и закавказских республик, то и дело принимающих у себя учения НАТО и США. Это пограничное состояние местные жители пока не ощущают и по-прежнему полны решимости построить успешное национальное государство в условиях социальной и инфраструктурной беды, катастрофической демографии и перманентных политических кризисов. Россия воспринимается единственным гарантом суверенитета, но и сама должна уважать границы абхазской независимости, уверены в Сухуме.

Пятнадцатого февраля в республике состоятся досрочные президентские выборы. Накал борьбы сумасшедший, много грязного пиара и подковерных интриг. Из пяти основных кандидатов на высший пост претендуют трое, они сохраняют примерно равные шансы выйти во второй тур. Каждый из них говорит о своей «пророссийскости», разница в том, как эти политики понимают интересы Абхазии в переговорах с Москвой.

Россию же пугает коррупция, нестройность вертикали, чехарда и смена кланов во власти: непонятно, с кем заключать «долгосрочные отношения» и как получить гарантии их поддержания. Долгое время у Москвы просто не было стратегии в отношениях с Абхазией, даже после признания ее независимости в 2008 году. Мы не форсировали наше сближение, возможно, из-за желания сохранить коммуникацию с Грузией. Сейчас в Тбилиси заговорили едва ли не об извинениях перед абхазами за предыдущие войны, поползли слухи, что Москва ищет компромисс, и жителей Абхазии такой разворот страшит. Не тем, что их страну вернут грузинам, а тем, что будет новая война. По отношению к Грузии здесь по-прежнему настроены воинственно. А вот к Турции — нет.

Мы же в первую очередь начнем с вопроса: а зачем Абхазия России?

Черноморская база

Для холодной России 215 километров береговой линии Абхазии с пляжами в субтропиках, безусловно, ценный актив. Но интересы туриндустрии отходят на второй план, когда речь заходит о военно-стратегическом преимуществе региона.

Из сочинского аэропорта до границы с Абхазией ехать 15 минут, а далее по прибрежной трассе, прижатой к морю горным хребтом и лишь частично переходящей в горные перевалы, 280 километров до грузинского Поти, 350 километров до Батуми и 390 километров до границы с Турцией. Для военной авиации России, базирующейся на самом крупном в Закавказье аэродроме в абхазской Гудауте, по прямой 350 километров до Тбилиси и немногим больше до нашей базы в армянском Гюмри.

У 7-й военной базы России, дислоцирующейся в Абхазии вот уже 30 лет, также есть объекты в Сухуме, Гаграх, в Кодорском ущелье, полигон и часть порта в Очамчире. Такие глубоководные гавани в Черном море у нас в дефиците, только Севастополь и Новороссийск. В минувшем году были противоречивые заявления о намерении создать в Очамчирском районе новый пункт постоянного базирования российского военно-морского флота.

В целом благодаря стратегическим выгодам Абхазии Россия имеет возможность усилить контроль восточной части Черного моря, распределять и оберегать суда ВМФ, держать под радиолокационным контролем Юг России и все Закавказье, а также часть турецкой территории и побережья, накапливать ударные силы для операций в данном регионе, обезопасить часть торговых коридоров «Север — Юг», использовать местные аэропорты как площадки подскока и место базирования ракетоносцев, создавать систему раннего оповещения о ракетном нападении, развертывать комплексы ПВО и береговой обороны для защиты своих южных границ, а также сохраняет удобные сухопутные выходы в южные районы Грузии и северные районы Турции.

Отзеркалив все эти преимущества, можно представить, какие возможности появятся у наших потенциальных противников, если абхазский плацдарм будет освоен странами НАТО или их партнерами. Потеря Абхазии будет означать прямую угрозу всему Югу России, и в некотором смысле ее стратегическое значение ничем не уступает украинскому плацдарму.

Есть ли основания беспокоиться о таком катастрофическом для нас геополитическом вызове? Теперь ненадолго отправимся в прошлое.

Абхазский фронтир

Мы не будем глубоко погружаться в историю Абхазии, пережившую все геополитические трансформации Восточного Причерноморья, но остановимся на некоторых нюансах, позволяющих увидеть следствия больших событий последних двух тысяч лет.

После египтян и греков удобные для мореходства воды и гостеприимные берега современной Абхазии освоили римляне. А к VI веку н. э. здесь воцарилась Византийская империя и широко распространилось православие. Считается, что оно имеет апостольское происхождение, так как на заре христианства здесь проповедовали апостолы (по преданию, Андрей Первозванный, Симон Кананит и, возможно, апостол Матфий).

Следующий виток истории: наступление арабов на Византию, возникновение суверенного Абхазского царства при Леоне II, упадок и переход в состав единого Грузинского царства до XV века, борьба с монгольским нашествием, феодальные распри и значительное усиление Османской империи. В итоге турки с XVI века утверждаются в Абхазии основательно, обращая население в ислам суннитского толка, разрушая церкви и культурное наследие. Одно за другим следуют антитурецкие восстания, но безрезультатно, пока местные князья не находят защиту от османского гнета под крылом Российской империи: в 1810 году выходит манифест Александра I о присоединении Абхазского княжества. В Петербурге видели задачу установить прямое сухопутное сообщение от Анапы до грузинского Поти — к тому времени Грузия уже была частью империи, а вот окрестные земли, включая часть Северного Кавказа, оставались неподконтрольными России.

Спокойнее в регионе не становится: одна за другой следуют русско-турецкие войны. Сначала Абхазское княжество пользовалось автономией, затем на его месте был образован Сухумский военный округ, появилась военная администрация, начала действовать общероссийская система госуправления, возникла программа переселения казаков и выселения десятков тысяч представителей местных народностей в Турцию. Вместе с тем развивались экономика, дорожное и инфраструктурное строительство, образование. Российские правители также рассчитывали возродить на территории Абхазии центр православия для экспансии по всему Кавказу и защиты от мусульманского влияния (история Нового Афона).

Все эти преобразования не нравятся части жителей региона. Они поддерживают и восстания имама Шамиля, и турецкие десанты в ходе новых войн. Другие абхазские кланы воюют в составе российских войск. После кавказских войн и подавления восстаний во второй половине XIX века национальная карта Абхазии принципиально меняется. Абхазы, в основном последователи ислама, присоединяются к большому северокавказскому «мухаджирству» (то есть переселению; изначально этот термин применяли к мусульманам, которые переселились из Мекки в Медину вместе с пророком Мухаммадом).

Беженцев принимает в первую очередь Османская империя. На их место едут колонисты со всей России. К 1897 году абхазов в Абхазии остается 55% из 90% двадцатью годами ранее. Этот процесс длится несколько десятилетий. Абхазы-мухаджиры компактно расселяются и частично сохраняют идентичность, по некоторым данным, в современной Турции их насчитывается от 300 до 500 тыс. человек, хотя точных оценок нет.

Недолгий период мира, экономического спурта и бурного развития курортного комплекса прерывает революция — впрочем, ненадолго: советские вожди регион баловали вниманием. В состав СССР Абхазия вошла как суверенная республика, но в 1931 году утратила этот статус. Началась так называемая грузинизация Абхазской АССР: грузин подселяли на местные земли, в том числе вместо депортированных греков, абхазский язык вытеснялся из образования и делопроизводства. Согласно переписи населения 1989 года, население Абхазии составляло 525 061 человек, основными этническими группами были грузины (45,7%), армяне и русские, доля же абхазов составляла всего 17,8%.

Больше половины этих людей, в основном грузины, покинули свои дома и стали беженцами в ходе войны 1992‒1993 годов, когда Абхазия отстояла независимость в борьбе с Грузией. Российские военнослужащие пришли как миротворцы, возник хрупкий мир и непризнанная независимость — до самой «олимпийской» войны 2008 года, после которой суверенитет Абхазии официально приветствовали в Москве.

Столетиями Абхазия была воинствующим пограничьем между исламским югом и христианским севером. Борьба за имперские фронтиры, в том числе идеологическая, ментальная, никогда не прекращается, особенно если под боком существует такая экспансионистская держава, как Турция. Абхазы, один из автохтонных народов Кавказа, к тюркам, кстати, не имеют никакого отношения. Зато другая, панисламская идеология Анкары вполне применима к данному региону. Тем более что абхазы сегодня совершенно не религиозны, а значит, ислам здесь может и не встретить сопротивления.

Ключевые исторические вехи Абхазии отражаются в ментальности населения и часто транслируются в государственной идеологии. Например, среди памятных дат на пантеонах указывают не только постсоветскую войну и Великую Отечественную (тогда 55 тыс. абхазов ушли на фронт, треть не вернулась, а по числу героев и награжденных на душу населения абхазы заняли второе место в Союзе), но и репрессивные 1937‒1938 годы. Жива и память о мухаджирстве, без надрыва и претензий к империи, но как национальная трагедия.

А еще в Абхазии сложился культ суверенитета, и базируется он как на основании кровопролитной войны с Грузией, так и на многовековом опыте проживания в собственной стране, пусть и в постоянной обороне. Однако, когда абхазы получили настоящую независимость, внезапно оказалось, что опыта построения государственности вне клановой системы, процветавшей и в советские годы, у них нет. И в современных реалиях она не очень эффективна, особенно если преследовать задачу построения национальной автономии.

Демография в кризисе

После возвращения части беженцев, в том числе грузинских, население Абхазии почти на два десятилетия стабилизировалось на отметке 240 тыс. жителей. Растет смертность, в том числе младенческая, падает рождаемость и в городах, и в сельской местности. Снижается количество браков и растет количество разводов. Но самое неприятное — это старение населения и постоянное снижение численности работоспособной молодежи. Причем надо делать поправку на двойное гражданство, которое есть у большинства местных жителей: то есть гражданин числится и иногда проживает на территории Абхазии, но работает в России. Молодые люди стремятся еще во время учебы переехать через границу с билетом в один конец. С работой в Абхазии туго, и даже туристический сектор непривлекателен для современной молодежи.

Еще одна поправка — национальный вопрос. По данным Госкомстата, абхазы составляют только 51% всего населения, 125 тыс. человек. Примерно по 50 тыс. грузин и армян, 20 тыс. русских. Вся соль в том, что почти все грузины до сих не имеют абхазских паспортов, в том числе их не выдают детям после достижения совершеннолетия. Вместо этого — вид на жительство и часто грузинский паспорт под подушкой. С ним легче пересекать границу за медицинской помощью. Причем в Грузию за лечением едут и абхазы, иногда это проще и дешевле, чем в Россию. Для всех таких жителей Абхазии в Грузии работают специальные льготные программы в сфере не только медицины, но и образования. Но говорить вслух о таком не принято.

В отличие от бесправных грузин армяне имеют право голосовать (они важный электоральный фактор), становятся главами местных администраций и даже депутатами в Народном собрании, но среди правящих кланов их нет, как русских и представителей других народностей. Президентом страны по конституции может стать только абхаз.

При этом рождаемость в грузинских и армянских семьях выше, чем в абхазских, хотя для последних работают особые стимулы. Например, в стране есть программа материнского капитала (100 тыс. рублей за рождение первого, второго и третьего ребенка, 200 тыс. за каждого следующего), но она касается только абхазов, и деньги не выплачивают даже за рождение ребенка в смешанном браке. Есть данные, что половина всех детей рождаются вне территории республики, и можно предположить, что, скорее, в России, где материнский капитал значительно больше. Различные махинации с маткапиталом в Абхазии — история популярная.

Демография — больная тема для титульной нации, абхазы страшно боятся стать меньшинством в своей стране. Отсюда и напряженное отношение к раздаче паспортов и к продаже земли

Демография — больная тема для титульной нации, абхазы страшно боятся стать меньшинством в своей стране. Отсюда и напряженное отношение к раздаче паспортов и к продаже земли — в пожизненное владение ее может получить только гражданин республики.

Одним из решений данной проблемы стала программа возвращения репатриантов на историческую родину. Они могут получить паспорт Абхазии, землю и подъемные. Однако интерес к ней невелик, и часто такие «переселенцы» просто продают свой надел и возвращаются домой, как правило в Турцию.

Но можно представить ситуацию, когда несколько десятков тысяч абхазов-мухаджиров получат дополнительный финансовый стимул со стороны Анкары и основательно переедут в Абхазию. Учитывая демографический расклад, они могут стать влиятельной политической силой в республике, привести к власти своего кандидата, распространить ислам и отстоять интересы турецкого патрона, в том числе территориальные. В нынешних геополитических реалиях это совсем не фантастический расклад, но в Абхазии к нему пока не готовы относиться серьезно.

Истоки системы власти

Политическая история современной Абхазии — наглядный и типичный пример становления клановой демократии в национальной республике. Ее основателем и конструктором конституционных основ стал легендарный Владислав Ардзинба: он руководил армией и правительством во время войны 1992‒1993 годов, а затем дважды безальтернативно становился президентом. В 2004-м претендовать на высший пост ему не позволяло здоровье, а нити управления начали прибирать к рукам родственники и коллеги. Тогда возникла первая оппозиция в лице бывшего премьер-министра Сергея Багапша и бывшего министра внутренних дел Александра Анкваба.

Москва традиционно ставила на провластный клан и его кандидата Рауля Хаджимбу. На выборах он проиграл, результаты не признал, но гражданской войны удалось избежать при российском посредничестве. В результате Багапш стал президентом, а Хаджимба его вице. В 2009-м та же пара пошла на новые выборы, и Багапш снова победил, с еще более значительным отрывом. В Абхазии вообще его очень любят, и не только за роль в процедуре признания Москвой независимости республики в 2008 году, но еще за простоту и открытость. Последующие политики в Сухуме всенародным признанием уже не могли похвастаться. Политическая борьба с расширением кланового представительства разгоралась все ярче, и с тех пор (более 20 лет!) ни один президент в Абхазии не смог обеспечить передачу власти без политического кризиса.

В 2011 году, после внезапной кончины Багапша, на внеочередных выборах победу одержал вице-президент Александр Анкваб. Спустя три года его обвинили в намерении раздать грузинам абхазские паспорта, то есть в предательстве национальных интересов, и скинули с трона. После череды бескомпромиссных голосований в 2014 году президентом наконец стал Рауль Хаджимба. Растеряв поддержку, через пять лет он тем не менее опять пробрался во второй тур и победил с минимальным перевесом, но его соперник от клана багапшистов Алхас Квициния через суд добился отмены результатов голосования.

Новые выборы в 2020 году выиграл другой представитель багапшистов Аслан Бжания, а премьер-министром стал вернувшийся во власть Александр Анкваб. Но свой срок эта пара опять не досидела, и менее чем за полгода до очередных выборов оппозиционная коалиция через новые демонстрации и очередные штурмы правительственных зданий добилась смены диспозиции.

Легко проследить, как мелькают одни и те же фамилии в череде лидеров, принявших ответственность за судьбу Абхазии после войны за независимость. Разрушенная в ходе боевых действий республика стремительно нищала, становилась «серой зоной» для наркотрафика, контрабанды, криминала и бандитизма, а единственным способом для обогащения и работы социальных лифтов становилась принадлежность к правящим кланам, погрязшим в коррупции.

После 2008 года ситуация стала налаживаться, не без помощи России, которая организовала пограничный контроль, помогла соседу провести чистки в силовых структурах, прижала преступные сообщества. Стала восстанавливаться социальная инфраструктура и экономика, в том числе благодаря российским дотациям. Криминал вернулся в тень. Постепенно рос поток российских туристов, насыщая местный рынок спросом и деньгами.

Абхазские политики и чиновники приложили руку к частичному восстановлению страны, но фундаментальных решений социально-экономических проблем и задач интенсивного развития не предлагали ― в общих чертах они отражались во всех предвыборных обещаниях, похожих друг на друга настолько, что избиратели перестали обращать на них внимание. При этом каждый политический клан, уходивший в оппозицию, немедленно прибегал к популистской риторике о высоких национальных интересах и искал повод обвинить оппонента в их предательстве.

Аслан Бжания, последний президент страны, не лучший и не худший в череде предшественников, не избежал этого сценария. Именно при нем Москва решила упорядочить свои расходы на поддержку республики, наладить контроль и изыскать способы найти взаимную выгоду. По данным абхазских властей, за 15 лет независимости республики Россия перевела Сухуму 110 млрд рублей финансовой помощи и 30 млрд на экономическое развитие. По сей день Москва обеспечивает порядка 30‒40% местного бюджета. В 2025 году — 5,2 млрд рублей. Эти деньги идут на пенсии, пособия, дотации бюджетникам. В республику поступает по льготным ценам электроэнергия, на которой работают популярные майнинговые фермы — при Бжании уже незаконные.

Осенью в общих чертах стали понятны требования Москвы: ратификация соглашения о признании и исполнении судебных и арбитражных решений по экономическим делам, соглашения о допуске российских инвесторов к проектам в республике и снятии ограничений для инвесторов на рынке недвижимости. Россия также предложила перейти к рыночной оплате электроэнергии зимой и осенью, а силовики потребовали информацию о политиках, действующих против российских интересов (как минимум двух депутатов уже лишили российского гражданства). Удалось провести через парламент скандальный закон о передаче России в собственность комплекса государственных дач в Пицундо-Мюссерском заповеднике площадью 186 гектаров.

Судя по всему, с Бжанией был достигнут компромисс по всем вопросам, но оппозиция не могла не принять такой пас от политического противника. Президента обвинили в предательстве интересов страны. На суд общественности вытащили инвестсоглашение: его трактовали как коррупционную сделку с рядом российских предпринимателей, подразумевающую передачу земли в иностранную собственность. Националистам объяснили, что под российскими паспортами в республику могут зайти грузинские интересанты. Мелкий и средний бизнес пугали уничтожением «дикой» туристической отрасли, народ — ущербом для экологии Абхазии.

У Бжании не было шансов. Россия отреагировала заморозкой дотаций и поставок электроэнергии. Однако интересно, что граждане республики не увидели в этом конфликте злой воли Москвы. Они винят своих политиков в неумении договариваться и отстаивать интересы страны — но вот в том, что эти интересы нужно защитить, у них нет никаких сомнений. И это важный, но не главный фактор выборов 15 февраля.

Кому не хватает уважения

Из пяти кандидатов на высший пост в Абхазии реально претендуют трое. Покинувшая властный олимп ситуативная коалиция кланов багапшистов и Бжании/Анкваба выставила вице-президента Бадру Гунбу. В его активе экономическое образование и относительно большой опыт работы в правительстве. Ожидается, что он продолжит выстраивать плотную работу с Москвой и способен находить компромисс с партнерами и оппонентами. Противники подозревают его в несамостоятельности и зависимости от стоящих за спиной клановых лидеров.

Главным противником Гунбы выступает Адгур Ардзинба, один из лидеров оппозиции, снесшей Бжанию, вице-премьер и министр экономики в эпоху президента Хаджимбы. Его считают почти прогрессистом: Ардзинба пытается заигрывать с молодежной повесткой, а когда-то пытался внедрить в Абхазии собственную криптовалюту и легализовал майнинг (это решение, конечно, видится неоднозначным). Сторонники считают, что он способен жестко отстаивать интересы Абхазии в переговорах с Москвой. Недруги говорят о его тесных связях с турецкими спецслужбами. Хватает в его оппозиционном кругу и маргинальных политиков, позволяющих националистические высказывания. Многие сомневаются, что Ардзинба сможет дистанцироваться от клановых интересов и стать президентом «для всех граждан».

Третий кандидат — Роберт Аршба, по образованию финансист. С 2013 года работал на «расстрельной» должности председателя Контрольной палаты: претензий к его работе не было, но и громкими выступлениями он не запомнился. На его стороне репутация честного патриота без компрометирующих клановых связей. Однако абхазы считают, что ему не хватает харизмы и лидерских качеств. Аршба пытается дистанцироваться от соперников и грязной борьбы в принципе и даже пообещал никому не отдавать свои голоса, если не получится пробиться во второй тур. Эта нейтральная позиция подкупает избирателей, и многие из них уже считают, что Аршба может пробиться в финальную двойку.

Все кандидаты — относительно молодые политики по абхазским меркам, однако говорить о смене поколений преждевременно, уж больно велико влияние старых кланов. В то же время запрос на обновление в обществе постоянно растет. Многие молодые люди уже открыто игнорируют выборы (хотя там есть графа «против всех», а в паспорт ставят штамп об участии в голосовании) и заявляют об усталости от постоянных политических кризисов.

И все же выборы в Абхазии остаются красивой традицией. Кандидатов выбирают сердцем, обращают внимание на красноречие, походку, внешний вид (Бжании до сих пор не могут простить фотографии в шортах). Очень важны открытые дебаты, которые, по сути, и закрепляют финальный выбор. Программы уходят далеко на второй план, а черный пиар обречен: слухи в маленькой республике разносятся быстрее информации из соцсетей. Учитывая, что все кандидаты подчеркивают намерение дружить с Россией, в представлении электората нет привычного деления на стабильную власть и «подрывную» оппозицию.

За неделю до выборов определились с приоритетами и в Москве. Бадра Гунба встретился с ключевыми министрами российского правительства по экономике, здравоохранению и иностранным делам. Вице-премьер Александр Новак заявил, что спорное инвестсоглашение будет пересмотрено и в нем будет обеспечен «баланс взаимных интересов, в том числе населения и бизнеса Абхазии».

В Абхазии ждут уважительного отношения от большого и сильного соседа. Здесь популярна идея о заключении Союзного соглашения, как с Белоруссией. Возможно, политическая интеграция должна предшествовать экономическому взаимодействию. Жители республики не против российских инвесторов, но хотят защитить свою землю от поглощения. Они хотели бы работать и платить налоги, самостоятельно формируя бюджет страны, но просят рабочие места и развитие современной инфраструктуры.

Не меньше, чем от России, граждане Абхазии требуют уважения от собственных политиков. А те, в свою очередь, должны не только услышать своих избирателей, но и выстроить взаимоуважительные отношения в рамках системы власти и уважать ее конституционные основания. Это важно в том числе для укрепления стабильных отношений с Россией.

Грядущие выборы — очередной экзамен на этом пути: многие опасаются, что они могут закончиться уже печально привычным штурмом государственных зданий и беспорядками. Печать