Противник постоянно прогревает «красные линии»

Пока украинская кампания идет по инерции. Мы еще не использовали значительные ресурсы, но мы их копим. Украина эти ресурсы больше тратит. А решения, которые будут приняты по итогам выборов в США, могут очень многое поменять для этого конфликта.

Пока же делать резкие шаги в сторону компромисса или эскалации никому невыгодно, потому что все может перевернуться с ног на голову, считает журналист, эксперт Центра ПРИСП Петр Скоробогатый.

- Петр, на днях вы в своем телеграм-канале презентовали обложку свежего номера вашего издания с громким заголовком: «Суицид под Курском. Зачем Киев бросил в прорыв лучшие свои бригады?». Ваши подписчики в связи с этим задали два вопроса: «Почему вы решили, что это лучшие бригады?» и «Как вы можете говорить о суициде, если еще неизвестно, сколько мы их оттуда будем выбивать?». Я бы хотел, чтобы вы нам эти моменты тоже растолковали.

- Я не буду вдаваться в подробности относительно номеров бригад и того, откуда они были сняты. Скажу только, что киевский режим для нападения на Курскую область использовал значительные силы: и те, что были на фронте, и те, что восстанавливались в тылу. Об этом можно судить по количеству и качеству техники, которое применялось во время прорыва. С качественной точки зрения этот ресурс был значителен.

Да, сначала в этом прорыве ВСУ была видна некая легкость. Казалось даже, что кто угодно мог зайти на нашу территорию. Это не так. Бои шли очень тяжелые. Противник мог захватить еще больший плацдарм в Курской области, потому что он использовал эффективных штурмовиков с серьезным опытом. К счастью, ему это не удалось.

Что касается заголовка о суициде, то, конечно, тут есть элемент журналистского преувеличения. В том смысле, что с информационной точки зрения потери киевского режима в Курской области вполне окупились. Но в долгосрочной перспективе (полгода) мы можем дать довольно жесткую оценку этому решению Украины.

Дело даже не в том, что интенсивность российского наступления на Дзержинск и Красноармейск по-прежнему не снижается. Мне кажется, что пока рано давать комплексную оценку этой летне-осенней кампании. Я ожидаю еще одного-двух шагов со стороны Украины. Не факт, что эти шаги последуют. Но силы для еще одного прорыва у киевского режима есть. Не надо недооценивать противника, который получает серьезное интеллектуальное подкрепление со штабов НАТО.

Дело в том, что Украина еще с начала года сделала ставку на активную оборону. Было бы странно, если бы она тратила все свои силы на сидение в окопах. Поэтому было бы логично ожидать еще одного удара по периметру границы или на Запорожском направлении.

Другое дело, что ожидания Киева относительно реакции Москвы на вторжение в Курскую область не оправдались. Этот прорыв мог быть подготовлен именно для того, чтобы купировать наше наступление на Красноармейск. Они пытались отвлечь от Донбасса даже не наши войска, а ВКС и разведку – всего того, что не видно невооруженным взглядом. Все эти замыслы врага рушатся.

Кто бы что ни говорил, мы купируем прорыв в Курской области. Мы стабилизировали этот украинский плацдарм, просто не преступили к его ликвидации. Это потребовало от Москвы политической стойкости. Хотя есть предвыборный сезон и массу других факторов, которые противник просчитывал.

Да, оставлять этот плацдарм в Курской области будет для нас болезненно. Но значительные силы на его ликвидацию мы тратить тоже не будем.

- Насчет нового контрнаступа. У украинских экспертов сейчас популярна точка зрения, что Киев попытается захватить как можно больше территорий в Курской области, а Москва – в Донбассе, чтобы потом с этим идти на переговоры.

- Я не думаю, что у Украины есть достаточно сил на увеличение плацдарма в Курской области. Да, они попытаются это сделать. Но пока эти попытки расширения плацдарма предпринимаются внутри сформированного периметра. Противник пытается не проломить нашу оборону, а выдавить нас за счет ударов по мостам и затруднения логистики. Это не силовое выдавливание, а выдавливание за счет ограничения района боевых действий.

Украина может сколько угодно мечтать об обмене захваченных территорий. Но наши претензии на возвращение своих территорий куда более значительны, чем плацдарм, который противник создал в Курской области. Это пространство ему сохранить не удастся. Если посмотреть на него тактическим взором, мы увидим, что оно не очень пригодно для тактической обороны. Да и с точки зрения логистики это направление не особенно выгодно.

Украина прямо говорит, что его можно использовать только как территорию, где предстоит долго и упорно обороняться. Если ей не удастся организовать еще один-два прорыва такого же масштаба, которые потребуют еще более значительного распыления российских ресурсов, в удержании этой территории не будет смысла.

В целом наше командование контролирует ситуацию вдоль границы и на Запорожском направлении. Это не снимает вопроса о том, почему мы допустили прорыв в Курской области. Но у нас все же основания полагать, что это или не повторится, или повториться в миниатюре. Все-таки линия соприкосновения очень длинная. Фронт по границе с тремя российскими регионами трудно уплотнить так же, как и в Донбассе.

Так что мы можем ожидать штабной игры. Кто сможет подвезти больше ресурсов и создать преимущество в средствах.

- Какова в этой истории позиция США? Раньше вы говорили, что они не ставят целью нанести России стратегическое поражение. Нападение на Курскую область не говорит о том, что все поменялось?

- Речи о том, чтобы нанести нам стратегическое поражение по-прежнему не стоит. Я не думаю, что накопленных ресурсов ВСУ хватило бы даже для того, чтобы дойти до Курчатова. Идет СВО. Россия пока задействует ограниченное количество средств. Только в случае серьезной угрозы государству речь пойдет о других ресурсах для регулярной армии.

Да, Запад постоянно прогревает эти красные линии. В атаке на Курскую область участвуют представители американских ЧВК. Западные ракеты используются для ударов по «старой» российской территории. Мне кажется, что это еще не все. Те же F-16 еще не задействованы. А их надо применить просто в политических целях, чтобы показать их значимость для украинского фронта, а потом под это дело выпросить новые образцы авиации и других вооружений.

Так что эти события не могли пройти без ведома США. Это все одна кампания на 2024 год, которая была продумана изначально.

- Насчет F-16 Россия неоднократно предупреждала, что они станут законной целью для наших ВКС. Как вы в целом оцениваете тональность этих заявлений? Здесь больше «не делайте этого?». Или здесь больше «Ну давайте, мы вас не боимся»?

- Для Москвы важно соблюдать нынешний план на украинскую кампанию, который она считает эффективным. Этот план предусматривает как военные успехи, так и политические. Россия неоднократно подчеркивала, что окончательной целью СВО будет заключение выгодных для нее договоренностей с Западом.

Но противник постоянно прогревает эти красные линии. Он понимает, что для нас все идет по плану, поэтому пытается повышать ставки. А мы пытаемся эти углы сглаживать. Поэтому мы не ответили даже на теракт в «Крокусе», в котором были обвинены конкретные представители Украины.

Я понимаю возмущение значительной части российской аудитории, которые говорят о том, что такое молчание только провоцируют противника на поднятие ставок, а это может привести к вовлечению в украинский конфликт новых участников. Сейчас мало об этом говорят, но не надо забывать, что заход на Украину иностранных контингентов возможен в любой момент. А разрастание конфликта как раз не в интересах Москвы. Она предпочитает реализовывать виденье, которое у нее есть.

В Донбассе этот план реализуется довольно эффективно. По Херсону и Запорожью наши планы пока не ясны, но они тоже есть. А вот Курская область явно пошла не по плану. Путину давали обещание за три дня разобраться с этой ситуацией, но в итоге было принято решение только купировать этот прорыв, а не ликвидировать его последствия. Тем не менее, Москва умеет адаптироваться к меняющейся обстановке.

Картина очень мозаична. Но такой она была и раньше.

- Насчет прогрева красных линий есть один тонкий момент. Если он не собирается с нами воевать напрямую или устраивать ядерный шантаж, пусть прогревает. А если собирается, то он может почувствовать свою безнаказанность и пойти на безумные шаги.

- Я не думаю, что Запад сейчас готов к большой войне. Если отбросить психоэмоциональный фон, то для Запада складывается приемлемая ситуация, поскольку проблемы украинского конфликта взяты под контроль. И в плане беженцев, и в плане ресурсов для Киева (не очень больших). Те же повышенные обязательства по финансированию Украины взяла на себя Европа. Вне зависимости от того, кто придет к власти в Белом доме.

Война против России на истощение тоже для них выгодна. Вряд ли Запад собирается ее сильно расширять. Украина еще может сопротивляться. Это дает Западу аргументы в пользу того, чтобы все продолжалось в том же духе.

Но есть и масса аргументов в пользу того, что поскольку тот же европейский бизнес чувствует себя не очень хорошо, то надо искать какой-то компромисс. Это даже не усталость от войны, о которой все любят говорить. Это – накопление отложенного желания заработать и решить конфликт с Россией, поскольку множатся конфликты на других направлениях. Это вопрос оружейной и ядерной гонки, которые требуют куда более значительных ресурсов, которые Запад вложил в Украину.

Тут надо принимать твердое решение. Или вы сейчас говорите о том, что мы – враги, поэтому надо максимально наращивать вложения в ОПК. Или вы сейчас договариваетесь о завершении конфликта. Все сейчас ждут. И Россия, и Запад.

Понятно, что Россия находится в более уязвимом положении, поскольку Запад воюет с ней исключительно руками украинцев, а мы напрямую вовлечены в боевые действия. Да, мы получили свои дивиденды в результате этой кампании. Но мы испытываем проблемы, связанные с доступом к рынку капитала. Те же гаечки в вопросе отношений с Китаем и Турцией потихонечку завинчиваются. Пока это еще не видно открыто, но торговать становится все сложнее. Усложняются системы взаиморасчетов, платежи проходят все труднее и труднее.

То есть нельзя сказать, что мы можем воевать сколько угодно.

Поэтому Москва должна оценивать не только обстановку на поле боя, но и состояние экономики. Российскому руководству надо это тоже принимать во внимание. Нам, желательно, тоже.

- А ваш общий подход о том, что надо дождаться результатов выборов в США, а потом посмотреть, что будет дальше – сохраняется?

- От этого многое зависит. Не в том смысле, что Путин пожмет руку Трампу или Харрис, и на этом все закончится. Просто будет понятен объем ресурсов, который стороны будут вынуждены потратить на дальнейшее ведение кампании.

Пока эта кампания идет по инерции. Мы еще не использовали значительные ресурсы, но мы их копим. Украина эти ресурсы больше тратит. А решения, которые будут приняты по итогам выборов в США, могут очень многое поменять для этого конфликта. Пока же делать резкие шаги в сторону компромисса или эскалации никому невыгодно, потому что все может перевернуться с ног на голову.

Именно это я имею в виду, когда говорю, что все ждут. Не в том смысле, что все сидят, сложа руки. А в том смысле, что все происходит в рамках российского плана на СВО и украинской кампании на 2024 год. Эти планы будут доведены до линии в виде американских выборов.

Печать