Политолог, первый заместитель председателя комиссии ОП РФ по общественной экспертизе законопроектов и иных нормативных актов, эксперт Центра ПРИСП Александр Асафов – о том, почему Трамп стремится контролировать Гренландию.Повышенный интерес Трампа к установлению в той или иной форме контроля над Гренландией, публично озвученный еще во время его первого президентского срока (2016-2020), усилил напряженность в отношениях США и ЕС, сигнализируя о росте внимания мировых держав к арктическому региону.
Стратегическое расположениеСтремление Трампа установить
контроль над Гренландией обусловлено ее исключительным геостратегическим положением. Остров, занимающий свыше 2,16 млн км² (втрое больше площади Техаса), фактически является «мостом» между Северной Америкой и Европой и может обеспечить США контроль над важнейшими арктическими маршрутами и мониторинг потенциальных со стороны России.
Главным объектом американского военного присутствия на острове является база Питуффик (ранее — авиабаза Туле), основанная в 1951 году в рамках соглашения между США и Данией по линии НАТО. Объект оснащен радиолокационными системами, входящими в сеть противоракетной обороны Space Delta 4 и систему раннего обнаружения ракетных угроз NORAD North Warning System.
В ходе Холодной войны авиабаза играла критическую роль в противостоянии с СССР, но к концу XX века ее значимость снизилась, а численность персонала сократилась с 15 тыс. до 150 человек. Однако новый виток противостояния с Россией и Китаем возвращает базе ее стратегическое значение.
Также Трамп неоднократно подчеркивал ключевое значение острова для контроля над северными проливами между Гренландией, Исландией и Великобританией (т.н. GIUK Gap) — критически важными для наблюдения за российскими подлодками в Атлантике.
Экономические перспективыПомимо военных аспектов, интерес США к Гренландии обусловлен и ее природными богатствами. Согласно отчету Еврокомиссии (2023), на острове обнаружены значительные месторождения 25 из 34 критически важных минералов, включая крупнейшие за пределами Китая запасы редкоземельных металлов, а также графита, никеля, титана, урана и золота — критически необходимых ресурсов для высокотехнологичного производства, возобновляемой энергетики и оборонной промышленности.
Климатические изменения только увеличили экономический потенциал региона: за последние 10 лет Гренландский ледниковый щит потерял более 1 тыс. гигатонн льда, что открыло доступ к ранее недоступным месторождениям.
Кроме того, из-за таяния льдов объем судоходства в арктических водах увеличился на 37%, создавая новые возможности для торговли и военного присутствия.
Однако несмотря на природные богатства, экономика острова остается неразвитой: рыба составляет 90% экспорта, а ежегодные дотации Дании в размере $0,5 млрд остаются важнейшим источником дохода. Администрация Трампа предлагает многомиллиардные инвестиции, надеясь склонить 56-тысячное население к сотрудничеству с США.
Реакция ЕвропыРезкие заявления Трампа в январе-феврале 2025 года о готовности к экономическому и военному давлению на власти Гренландии вызвали резкое неприятие со стороны европейских лидеров. Министр иностранных дел Франции Жан-Ноэль Барро предостерег США от нарушения «суверенных границ ЕС», а канцлер Германии Олаф Шольц обвинил Трампа в территориальных амбициях и подчеркнул принцип нерушимости границ.
Хотя позднее Трамп смягчил свою позицию, европейские страны-члены НАТО охладели к новой американской администрации и начали осознавать необходимость усиления обороноспособности Европы.
Начало схватки за Арктику?Бизнес-подход Трампа к Гренландии вызывает исторические параллели с покупкой Луизианы (1803) и Аляски (1867), а его риторика подрывает западную концепцию «порядка, основанного на правилах».
В условиях ускоряющегося таяния арктических льдов борьба за ресурсы и стратегические позиции в регионе неизбежно обостряется, а давление США на Гренландию, которое может привести к прямо противоположному эффекту — сближению с Китаем и Россией, — лишь подчеркивает, что Арктика превращается в новую арену для схватки мировых держав, где дипломатия, военная мощь и экономические амбиции будут определять баланс сил на десятилетия вперед.
Печать