Владимир Путин встретился с уполномоченным по правам ребенка

Встреча с Уполномоченным по правам ребёнка Марией Львовой-Беловой. Уполномоченный при Президенте по правам ребёнка Мария Львова-Белова доложила главе государства о результатах проведённой по его поручению Всероссийской инспекции системы профилактики социального сиротства и предложила преобразовать её во Всероссийскую службу помощи семье.

В.Путин: Добрый день!

Праздник – День защиты детей. О чём хотели бы поговорить сегодня?

М.Львова-Белова: Владимир Владимирович, на нашей последней встрече Вы поручили мне провести Всероссийскую инспекцию системы профилактики социального сиротства для того, чтобы понять, почему у нас дети при живых родителях попадают в приюты и становятся сиротами и что сделать, чтобы этого избежать.

В.Путин: Точно.

М.Львова-Белова: Собственно, 89 регионов проехали, посетили, отработали, я была в каждом субъекте Российской Федерации. То есть понимаем, как это все сейчас устроено. И так как это было Ваше поручение, Владимир Владимирович, то все сфокусировались на этой задаче: и профильные министерства, и прокуратура, и главы субъектов, и региональные команды, некоммерческие организации, полпреды. Можно точно сказать, что фокус внимания регионов в течение года был на этой теме.

Во время инспекции было важно поменять сознание, как у нас обывательски говорят, от «сиротпрома» на семьесберегающий подход. И когда мы только начали эту работу, ко мне на личный приём пришла женщина, лишённая родительских прав, которая изменила свою жизнь и хочет восстановиться. Этот личный приём со мной проводила зампред регионального правительства. И она в ней, представляете, узнаёт свою подругу, с которой они одного мальчика делили в школе. Она, конечно, в ужасе, потому что, говорит, та молодая девушка совсем о другом будущем мечтала.

И это стало для меня, знаете, ключевым, потому что я поняла, что все эти семьи – это наши бывшие соседи, это наши одноклассники, знакомые. Но что-то у них пошло не так, где-то поломалось, и мы, как государственные служащие, как люди, которые могут повлиять, должны стать «костыликом» и помочь этой семье справиться с этими сложностями.

Владимир Владимирович, как проходила эта инспекция? Сформировали команды, в каждый субъект выезжала группа аналитиков, юристов, финансистов, сотрудников опеки, которые все смотрели: детские дома, приюты, опеку, комиссии по делам несовершеннолетних. После этого формировался портрет субъекта, рекомендации давались. Я уже приезжала, встречалась с главой региона и с командой, давались рекомендации, и после этого мы дистанционно регион сопровождали.

Проводили окружные форумы с полпредами, потому что я понимаю: то, что работает на Дальнем Востоке, не работает на Северном Кавказе. И нужно было найти эти уникальные особенности, которые позволят нам эту работу вести.

Проверили почти полторы тысячи учреждений разных, о которых я Вам сейчас сказала. Но самое главное, Владимир Владимирович, это личные дела детей. То есть ты приезжаешь в детский дом, ты берешь – вот он, малыш. И по личному делу сразу понятно, что там с семьей, какая работа была проведена, почему он туда попал, что дальше планируется с ним. И мы семь тысяч личных дел, выборку сделали, посмотрели и, представляете, 3200 дел, которые мы взяли на свой контроль, потому что там недостаточно была проведена работа, там возможно было помочь семье, сопроводить семью и даже в каких-то случаях не разлучать ребенка с семьей, а оказывать ему помощь вместе.

Очень важным для нас было взаимодействие с научным сообществом. Мы подключали и Санкт-Петербургский государственный университет, и Высшую школу экономики, и нашу Российскую академию наук, МГППУ. Мы анализировали данные, проводили исследования, составляли рейтинг субъектов по ситуации с социальным сиротством. Я чуть позже Вам его представлю.

И, Владимир Владимирович, когда мы занимались инспекцией, мы, конечно, не ставили задачу по сокращению количества детей [в детских домах]. То есть нам важно было посмотреть, проинспектировать, проанализировать лучшие практики. Но так получилось, что когда стали этим всем заниматься, то с 1 июля 2024 года по 1 апреля, за 10 месяцев, нам удалось сократить на 10,2 процента одномоментное нахождение детей в детских домах и приютах. То есть было 60061 ребёнок, стало 53900 – это очень большой разрыв. Вы должны понимать, что в течение года детей-то было гораздо больше, то есть это одномоментное нахождение. Так, конечно, приходили, работали, возвращали. И только при нашем личном ещё участии более семи тысяч детей вернулись в кровные семьи.

Основной вывод, что 25 процентов детей, Владимир Владимирович, в детских домах и приютах находятся необоснованно. То есть можно было оказать помощь без разлучения, можно было поработать с семьей.

В.Путин: Это очень важно.

М.Львова-Белова: Понимаете, мне кажется, что это ключевое. 25 процентов – это точно.

В.Путин: Большая цифра. Четверть.

М.Львова-Белова: Это четверть, да. Например, не было принято достаточных мер для жизнеустройства ребёнка в замещающую семью. Есть возможность, но этого не происходит. 25 процентов по стране.

Что увидели, какие точки роста, Владимир Владимирович? Кто у нас ключевые игроки вокруг семьи? Опека, КДН [комиссии по делам несовершеннолетних], МВД. Но у них не стоит задача вытащить семью из кризиса. У них другие задачи: безопасность, опека, какие-то административные наказания. Поэтому и меры – штрафы, профилактические рейды, профилактические беседы, разлучение – тогда, когда этого могло бы не быть, – и, как следствие, лишение родительских прав.

А если вперёд у нас выходят социальные службы, кураторы по работе с семьёй, реабилитационные центры без разлучения, кризисные центры для мам с детьми… Мы вообще сейчас активно эту тему продвигаем. Зачем забирать ребёнка и разлучать? Привезите его вместе с мамой и работайте сразу. Потому что в учреждение попасть легко, а забрать ребёнка оттуда очень сложно.

В Пензенской области открыли кризисный центр нового формата. Опека приезжает в семью, видит, что ребёнка оставить нельзя, и, если у мамы есть желание бороться и работать, мы приводим в кризисный центр, и там сразу начинают работать, даже если есть зависимость у мамы. И это тоже важный момент.

Я, честно могу Вам признаться, скептически к этой теме относилась. Но это одна из причин социального сиротства. И тогда, когда у родителей есть желание побороть эту зависимость, то нужно выстраивать эту работу.

Точечно в регионах есть практики отдельные. Мы сейчас на полях Калуги собрали большой всероссийский форум, эти практики все собрали, врачей-наркологов, Министерство здравоохранения, социальные службы, некоммерческие организации, самих родителей, кто преодолел зависимость.

И, конечно, на меня повлияла история, представляете, в Тюменской области опять-таки на личный приём приходит папа: 20 лет зависимости, одна ходка в тюрьму за кражу. И в какой-то момент ему жена говорит: «Либо ты завязываешь, либо я от тебя ухожу». И – бывает стержень у человека – он прекращает. Они рожают ребёнка, а через полтора года трагедия: у жены отрывается тромб, она умирает. Естественно, что он слетает с катушек, запивает, ребёнка забирают. И, когда он приходит в себя, он понимает, что ради ребёнка готов на всё.

И в Тюменской области как раз есть одна из таких интересных практик, когда реабилитацию проходят вместе с детьми. То есть не кладут отдельно, разлучая, а вместе с детьми на протяжении года проходят реабилитацию. Дети ходят в школу, в сад общеобразовательный, а с родителями работают.

Так вот, он прошёл реабилитацию, остался там работать. И, когда мы с ним встречались, он мне говорит: «Вы знаете, мне дочка рассказывала, что другие ребятишки ей завидуют. Потому что, в основном, мамы проходят реабилитацию, а пап нет. Он говорит – я папой стал для них для всех, я с ними и на рыбалку, и в футбол, и на велосипеде». И недавно мы узнали, что он женился на воспитательнице детского сада с двумя детьми и теперь воспитывает троих.

Но если бы, Владимир Владимирович, я рассказала эту историю до момента забора ребёнка, мне бы все специалисты сказали: лишать. Понимаете? И сейчас инспекция показала, что там есть перспектива и что в эту сторону дальше надо двигаться

Важный момент – экономика, Владимир Владимирович. Проанализировали впервые финансы и полностью бюджет профилактики социального сиротства. Что оказалось? Что почти половина средств идёт на содержание детских домов, приютов, социально-реабилитационных центров. И это не потому, что они переполнены, а это потому, что государственные задания этих учреждений нацелены на содержание ребёнка, на заполняемость коечного фонда. И этот коечный фонд заполняется искусственно – тогда, когда этого можно было бы не делать.

Что мы начали предлагать регионам? Перепрофилировать учреждения, анализировать, какое количество коечного фонда нужно, а кадры, ресурсы, помещения использовать для работы с семьей, открывая там, – освободилась группа, – реабилитационный центр, кризисный центр для мам с детьми, службу по сопровождению семей.

И, представляете, регионы начали это делать, никакого взрыва социального сиротства там не произошло. Наоборот, большое количество семей смогли получать помощь за те же средства, тем же кадровым обеспечением, но без искусственного наполнения этих детских учреждений.

Ещё важный момент – лишение и ограничение. Как у нас в стране? Лишили, ограничили – про семью забыли. А жизнь-то, она же многогранная: течёт, меняется, справляются с зависимостями, выстраивают свой быт, выходят замуж второй раз, рожают, а как восстановиться – непонятно. Раньше это были единичные случаи – восстановление, скорее, вопреки.

Когда мы с этим стали разбираться, поняли, что в этом есть потребность. В регионах не было никаких служб, адвокатов, которые этим занимаются. У нас же ведь, даже если человек совершил правонарушение, преступление, ему предлагается государственный адвокат. А тут семья, представляете, рушится – сразу у нескольких человек рушится жизнь, и у нас нет никаких защитников, у нас нет никаких поддерживающих помощников семьи.

Тут, конечно, мои уполномоченные прекрасно сработали в регионах: они представляли интересы семьи в судах и участвовали. И за три месяца 2025 года 430 семей восстановились в родительских правах. Для сравнения, за прошлый год, весь год, по всей стране – 800, а это за три месяца. Это только начало, потому что действительно потенциал там есть.

Один детский дом мы посещали, там директор такой интересный, в Мордовии, он говорит: «Вы знаете, я так вдохновился вашим подходом. Я личные дела всех детей просмотрел и увидел, где есть потенциал – где родители приходят, звонят. Я их пригласил с проактивной позиции – давайте буду вам помогать вместе со специальными службами».

Он восстановил за полгода десять родителей в родительских правах. Говорит: «Тот ресурс, который у меня освободился, воспитатели, я из них сделал службу, которая патронирует эти семьи, сопровождает, присматривает, и в параллель еще взяли на себя обязательства по ряду семей». Интересный, важный момент, который, как мне кажется, тоже нужно продвигать.

Ещё момент алиментов. В момент кризиса, например, ещё почему сложно восстановиться? В момент острого кризиса родители накапливают алименты, а потом, когда они из этого кризиса выходят, то те долги, которые они уже начинают выплачивать, выплатить они не в состоянии. Потому что обычно трое–пятеро детей. Это очень большие суммы. Получается, что лишили-то их не за алименты, лишили-то их за другие вещи. Они это всё исправили, а алименты становятся препятствием для того, чтобы восстановиться.

«У нас долг 100 тысяч рублей» – это прямо повсеместная история. А мы держим ребёнка в учреждении за полтора миллиона минимум в год. Из-за 100 тысяч мы не принимаем иски и не работаем с семьей. Сейчас мы, собственно пересматриваем эти нормы по алиментным долгам и с судейским корпусом работаем, и судебными приставами. Это тоже момент.

Последнее, о чем хотела сказать, – это недостаток координации деятельности. У нас нет единого ответственного. В регион приезжаешь: детский дом, приют, дома ребёнка в разных ведомствах, разные зампреды правительства. Даже из одной семьи, представляете, детей привозят в дом ребёнка: одного ребёнка – в одно ведомство, троих детей – в другое ведомство. Как эту работу выстроить дальше? Непонятно.

Мы просим, чтобы регионы ставили одного ответственного, который будет видеть всю вертикаль, который за всё будет отвечать, в единых руках. Сейчас в ряде регионов назначаются советники губернатора по профилактике социального сиротства. В некоторых регионах зампредам правительства поручают эту задачу.

Когда мы провели инспекцию, мы решили не останавливаться только на, скажем, осмотре, анализе, а взять 14 регионов, где самая высокая численность детей в детских домах, и начать это всё уже внедрять, дополнительные ресурсы туда направлять.

И, представляете, за несколько месяцев там такой прорыв. И ты понимаешь, что исторически как бы социальное сиротство там уже закоренелое: климатические условия, протяжённость территории, дотационные бюджеты и так далее. А здесь, когда эти меры начинаются, они не требуют дополнительных существенных каких-то вложений – просто контроля, внимания, семьесберегающего подхода.

И у нас стартанули Красноярский край, Иркутская область, Свердловская область. То есть я считаю, что это регионы-прорывы реально. Даже программы, представляете, принимают по профилактике социального сиротства государственные внутри региона, которые позволяют это всё отрабатывать.

И поэтому, Владимир Владимирович, инспекция сейчас прошла, регионы начали что-то внедрять. Но очень важно сохранить это внимание, эту координацию, это сопровождение, обучение. И я очень прошу Вашего решения преобразовать Всероссийскую инспекцию, которую Вы поручили провести, во Всероссийскую службу помощи семье.

Не потребуется дополнительных ресурсов ни финансовых, ни кадровых. Эту работу мы сможем организовать из тех финансов, которые выделяются на мои проекты, мы перераспределим. Я подготовила Вам письмо, проект, я согласовала это с нашими профильными министерствами.

В.Путин: С какими?

М.Львова-Белова: Мы проговорили это с ГПУ [государственно-правовым управлением], мы проговорили с прокуратурой, проговорили с Министерством просвещения, с Министерством социальной защиты, то есть со всеми. Все видят результаты и понимают, что необходима координация этой работы. И я уверена, что если мы эту работу продолжим дальше, то к 2030 году сократим вполовину детей в детских домах за счет семьесберегающего подхода.

И это же касается не только детей в детских учреждениях – это касается и семей, которые стоят на учёте, которые в социально опасном положении находятся. У нас 190 тысяч детей, и у них риск попадания. В детских домах у нас остаются не все социальные сироты. Всего у нас в стране их 340 тысяч, то есть это большая сумма, большое число. И если бы Вы благословили меня на эту работу, я была бы очень Вам благодарна, потому что экспертиза [проведена по] всей стране, теперь мы разобрались в этом во всём.

В.Путин: Очень нужная, кстати говоря, интересная и, судя по всему, результативная работа. Спасибо Вам большое. Печать