Сценарий Навального: дворцы, кино и улица

Политолог, публицист, эксперт Центра ПРИСП Алексей Сахнин – о сценарии Навального, который начинается с ролика, но кульминация произойдет на улице.

Это тот самый момент, когда главной формой политической публицистики становится кинокритика. Последний фильм-расследование, выпущенный командой Алексея Навального, набрал за двое суток больше 40 млн просмотров. Его премьера стала частью продуманного сценария, который начался с возвращения Навального на родину.

Правила работы российской политической машины были созданы Кремлем так, чтобы победитель был всегда известен заранее. Важной частью этого механизма воспроизводства власти был его хронометраж, отступления от которого ни разу не допускалось. Навальный уже нарушил этот инерционный сценарий. Поскольку победить на участках для голосования нельзя, то он пытается вывести борьбу за власть за их пределы. Но даже если ему удастся изменить правила игры, то на «шахматной доске» останутся те же самые фигуры, и для каждой из них нужно прописать свою последовательность ходов уже по своим правилам.

Самой могущественной фигурой является высшая власть. Но «берлинский пациент» навязывает ей условия, в которых каждый ее шаг станет предсказуемым.

Во время греко-персидской войны, афинский политик и полководец Фемистокл расставил на пути вражеского флота камни с надписями для греческих союзников царя Ксеркса, призывая их перейти на сторону афинян. Даже если этого не произойдет, то Ксеркс перестанет доверять союзникам, рассчитывал Фемистокл. Похожий эффект должны вызвать и видеопослания Алексея Навального в кремлевском лагере.

Фильм про дворец в Геленджике демонстрирует множество интимных деталей быта высшей элиты страны. Как оппозиционеру удалось заглянуть в роскошную спальню в стиле Второй империи, или рассмотреть кальянную комнату с шестом, которые теперь обсуждают школьники в социальных сетях? Поиск ответа неизбежно подталкивает к подозрению, что оппозиция получает негласную помощь «изнутри дворца». Это аналог «фемистокловых камней», разрушающий доверие внутри вражеского лагеря. Еще евангелист Матфей знал, что «всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит».

В фильме про «дворец Путина» очень мало нового. Он построен на компиляции уже давно известных фактов и теорий. Его успех связан не с новизной фактического содержания, а с новым языком обсуждения политики. Традиционный «конек» Навального, - тема коррупции, - мобилизовывала симпатии среднего класса, но оставляла почти равнодушными большинство россиян. Либеральные эксперты пишут, что «В России коррупция исторически считается нормой». Но дело не в ее культурной нормативности, а в том, что она воспринимается лишь как одна из технологий обогащения верхушки, а не вовсе не как фундамент социальной несправедливости. Теперь Навальный говорит о коррупции не только, как о неэффективности, но, прежде всего, как о неравенстве. И это гораздо ближе большинству.

Навальный обращается не столько к своим традиционным сторонникам (для них все и так ясно), сколько к бывшему путинскому большинству. Это фигура на «шахматной доске» очень пассивна и редко приходит в движение, но от нее потенциально зависит многое, если не все. В 2011-2012 гг., во время событий на Болотной, властям удалось добиться поддержки этого большинства, противопоставив его интересы протестам «норковых шуб». После Крымской весны «путинское большинство» казалось незыблемым, но проверку социальным неравенством не выдержало. Начиная с пенсионной реформы 2018-го, оно стало распадаться. Рейтинги власти падали, а поддержка сменялась пассивной лояльностью. Теперь под угрозой и она.

Критикой погрязшей в роскоши верхушки Навальный стремится превратить страх перед либеральными реформами, на котором держался социальный контракт путинской стабильности, в ненависть к стабильности бедности и неравенства. Но чтобы «глубинный народ» поддержал «партию перемен», ни в коем случае нельзя обсуждать с ним содержание этих перемен. Программа очередного витка либеральных реформ и масштабной приватизации почти наверняка оттолкнет патерналистски настроенное большинство. Поэтому публичную репрезентацию этой программы следует свести к личности лидера. Если он станет фигурой равной прежнему правителю, политический конформизм пассивного большинства перестанет работать на власть. Нормативной станет поддержка оппозиции, а лояльность превратится в социально девиантное поведение. А это приведет к быстрому разложению в рядах государственного аппарата и силовиков, многие из которых начнут переходить на сторону вероятного победителя.

Дело за малым: как сравняться с всемогущим президентом? Именно эту задачу обслуживает вся драматургия возвращения Навального. Нарушив инерционный сценарий власти, он поставил себя в центр политической борьбы. К его злоключениям приковано все внимание. Теперь нужно медийный капитал «обналичить», превратив в материальную силу там, где развернется настоящая борьба – на улице. Для этого нужен не высокий рейтинг среди избирателей, а лишь отмобилизованное оппозиционное меньшинство, организованное вокруг сети блогов и оппозиционных СМИ.

Если эмоции, зашкаливающие внутри либерального «пузыря» в тик-токе в субботу материализуются в протестную толпу, то улица, а не участки, станет главной ареной политической борьбы. И в этом пространстве материальная сила либеральной оппозиции будет соизмерима с силами властей. Подавить протесты силой можно только если власть удержится от раскола, но это еще сильнее повысит ставки.

Каждый этап обострения политической борьбы увеличивает риск, что самая мощная фигура – пассивное большинство – перестанет быть пассивным. А в таком случае все остальные фигуры вообще могут быть сметены с доски.

Печать